Наше отношение к объективному миру определяет то, что мы познаем этот мир во времени и пространстве. Как правило мы говорим, что объективный мир состоит из вещей и явлений, т.е. перемен в состоянии вещей. Явление существует для нас во времени, вещи – в пространстве. На самом деле в действительности мы знаем только свои собственные ощущения, представления и понятия и мир объективного познаем проецируя вне себя причины свих ощущений.

Затем мы познаем, что наше познание может быть истинным или ложным, правильным и неправильным. Критерием для определения правильности или неправильности нашего познания служит форма отношений одних ощущений к другим и сила этих ощущений. Иначе говоря правильности ощущений определяется в сравнении с другими ощущениями в котором мы более уверены или интенсивностью данного ощущения. Критерием правильности или неправильности объективного мира служит тоже самое. Нам кажется, что мы определяем вещи и явления объективного мира путем сравнения их между собой, и мы думаем, что находим законы их существования помимо нас и нашего познания их. Но это иллюзия. О вещах отдельно от нас мы ничего не знаем. И никаких других средств для проверки правильности или неправильности нашего познания объективного мира кроме ощущений у нас нет.

            Еще Кант установил, что все, что мы познаем чувственным путем мы познаем во времени и пространстве, что вне времени и пространства мы ничего чувственным путем познать не можем, что время и пространство являются необходимыми условиями чувственного восприятия (восприятия с помощью органов чувств). И главное, что Кант установил, что протяженность в пространстве и бытие во времени не есть свойство самих вещей, а только лишь свойства нашего чувственного восприятия. На самом деле, вне нашего чувственного познания вещи сами по себе существуют вне времени и пространства. Мы налагаем на вещи и явления условия времени и пространства, как принадлежащую нам форму представления. Таким образом пространство и время, определяющие все то, что мы познаем чувственным путем, сами по себе только формы нашего восприятия, категории нашего рассудка, призма, через которую мы смотрим на мир. Иначе говоря пространство и время не определяют собой свойства мира, а только свойства нашего познания мира с помощью органов чувств. Представления пространство и времени возникают при соприкосновении нашего ума с внешним миро при помощи органов чувств, а не существуют во внешнем мире помимо нашего соприкосновения с ним. Пространство и время – это категории рассудка, т.е. свойства приписываемые нами внешнему миру. Это только знаки, символы поставленные нами самими, так как без них мы не можем представить себе внешнего мира. Это карты в которых мы рисуем себе мир. Но как мы можем знать карта и местности не одно и тоже.

            Мы знаем, что наша геометрия рассматривает линию, как след от движения точки, поверхность, как след от движения линии, тело, как след от движения поверхности. Тогда можно предположить что тело четырех измерений будет являться, как след от движения тела трех измерений. Точка, двигаясь в пространстве и оставляя след своего движения в виде линии, движется по направлению в ней не заключающемуся, потому, что в точке нет никакого направления. Линия, двигаясь в пространстве и оставляя след своего движения в виде поверхности, движется по направлению в ней не заключающемуся, потому что, двигаясь по направлению заключенному в ней, она всегда бы оставалась только линией. Поверхность, двигаясь в пространстве и оставляя след своего движения в виде тела, тоже движется по направлению, в ней не заключающемуся. Если она будет двигаться по одному из направлений, заключающейся в ней, то она всегда останется поверхностью. Чтобы оставить след своего движения в виде "тела" или трехмерной фигуры, она должна отойти сама от себя, двигаясь по тому направлению, которого нет в ней самой. По аналогии со всем этим и тело, чтобы оставить след от своего движения в виде четырехмерной фигуры, должно двигаться по направлению в ней не заключающемуся; иначе говоря, тело должно выйти само из себя, отойти от себя. Направление движения по четвертому измерению лежит вне всех тех направлений, которые возможны в трехмерной фигуре. Мы рассматриваем линию, как бесчисленное число точек; поверхность как бесчисленное число линий; тело, как бесконечное число поверхностей. Тогда можно предположить, что тело четырех измерений есть бесконечное число трехмерных пространств. Точку мы рассматриваем, как разрез линии; линию как разрез поверхности; поверхность как разрез тела. Трехмерное тело (куб, шар, пирамиду), можно рассматривать как разрез тела четырех измерений. Взгляд на трехмерное тело, как на разрез четырехмерного, приводит к мысли, что многие отдельные для нас трехмерные тела могут быть разрезами частей одного четырехмерного тела.

            Мы знаем, что всякое движение в пространстве, сопровождается тем, что мы называем движением во времени. Кроме того мы знаем, что даже не двигаясь в пространстве, все существующее движется во времени. И одинаково во всех случаях, говоря о движении или об отсутствия движения, мы имеем в уме идею того, что было прежде, что стало теперь, и что будет после. Иначе говоря идею времени. Что же такое время? Кант считает время такой же субъективной формой нашего сознания, как и пространство, то есть он говорит, что мы сами создаем время для удобства восприятия нашего мира в зависимости от свойств нашего воспринимательного аппарата. Действительность непрерывна и постоянна. Но мы для того, чтобы иметь возможность воспринимать ее, должны расчленять ее на отдельные моменты, т.е. представлять ее себе в виде бесконечного ряда отдельных моментов, из которых для нас существует только один. Иначе говоря, мы воспринимаем действительность как бы через узкую щель. И то, что мы видим через эту щель мы называем настоящим, то что видели, а теперь не видим, - прошедшим, а чего совсем не видим, но ожидаем – будущим. Давайте разберем наше отношение к прошедшему, настоящему и будущему. Обычно мы считаем, что прошедшего уже нет. Оно прошло исчезло, изменилось, превратилось в другое. Будущего тоже нет. Его еще нет. Оно еще не пришло, не образовалось. Настоящим же мы называем момент перехода будущего в прошедшее, т.е. момент перехода явления из одного небытия в другое. Только этот короткий момент явление для нас существует в действительности, раньше оно существовало в возможности, теперь будет существовать в воспоминании. Но этот короткий момент в сущности фикция. Он не имеет измерения. Мы с полным правом можем сказать, что настоящего не существует. Мы никогда не можем его уловить. То, что мы уловили, всегда уже прошедшее! Если мы остановимся на этом, то мы вынуждены будем принять, что мира не существует. Существует какая-то фантасмагория иллюзий, вспыхивающих и гаснущих. Обычно мы не отдаем себе в этом отчета и не замечаем, что наш обычный взгляд на время приводит нас к полному абсурду. Представим себе глупого путешественника, едущего из одного города в другой и находящегося на полпути между этими двумя городами. Глупый путешественник думает, что город из которого он выехал на прошлой неделе, теперь уже не существует, от него осталось одно воспоминание: стены разрушены, башни упали, жители вымерли или разбежались. – А тот город, куда он должен приехать через несколько дней тоже теперь еще не существует, но спешно строится к его приезду и в день его приезда будет готов, населен и устроен, на другой день после его отъезда также как и первый будет разрушен. Мы думаем о вещах во времени именно таким образом. – Все проходит, ничто не возвращается. Таким образом, строго говоря, для нас не существует ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Ничего не существует! А между тем мы живем, чувствуем, думаем – что-то окружает нас. Следовательно в обычном отношении к времени есть какая-то ошибка.

            Мы признали в самом начале, что нечто существует. Мы назвали это нечто миром. Как же мир может существовать, если он не существует ни в прошедшем, ни в настоящем, ни в будущем. То представление о мире, которое мы вывели из обычного взгляда на время, делает мир похожим на непрерывно бьющий огненным фонтаном блестящий фейерверк, каждая искра которого вспыхивает на мгновение и гаснет, чтобы больше уже никогда не явиться. Вспышки идут непрерывно одна за другой, искр бесконечное множество и все вместе производят впечатление пламени, хотя в действительности не существует.

            Мы идем, как слепой, который ощупывает своей палкой плиты тротуара и фонари и стены домов и верит в реальное существование того, до чего сейчас дотрагивается, что сейчас ощупывает. То, что прошло, уже исчезло и уже никогда больше не вернется. Чего еще не было, того сейчас нет. Он помнит дорогу, которую прошел. Ожидает, что и впереди будет такая же дорога, но он не видит ни вперед ни назад, потому что он ничего не видит; потому, что орудие его познания – палка с крючком – имеет определенную, очень небольшую длину, и за этой палкой для него начинается небытие. Наши пять органов чувств это в сущности щупальца, которыми мы ощупываем мир вокруг себя. Мы живем на ощупь. Мы никогда ничего не видим. Всегда и все только ощупываем. При помощи зрительных труб и телескопов, телефонов и телеграфов, телевиденья и радио, мы только удлиняем палку, щупальца, но не начинаем видеть. Поэтому мы и считаем реальным только тот круг, который ощупывают наши щупальца. За этим кругом тьма и небытие.

Но имеем ли мы право так думать?

            Наша мысль не связана условиями чувственного восприятия. Она может подняться над плоскостью, по которой мы движемся; может увидать далеко за пределами круга, освещенного нашим обычным сознанием; может увидать, что существует не только та линия, по которой мы движемся, а все линии, перпендикулярные ей, которые мы пересекаем, которые мы когда-либо пересекали, и которые будем пересекать. Поднявшись над плоскостью наша мысль может увидать плоскость, убедиться, что это действительно плоскость, а не одна линия. Тогда наша мысль может увидать прошедшее, настоящее и будущее, лежащее на одной плоскости. Это иное состояние нашего сознания.

            Она может опередить глупого путешественника, подняться на гору, увидать в дали город, в который он едет, и убедиться, что этот город не строится заново к его приезду, а существует сам по себе совершенно не зависимо от глупого путешественника. И наша мысль тогда может посмотреть назад и увидеть на горизонте башни того города, где путешественник был и убедиться, что башни не упали, что город продолжает стоять и жить, как стоял и жил до него.

            Мы можем заставить прозреть слепого и увидеть дорогу, которую он прошел, и которая лежит перед ним.

            Только мысль может дать нам настоящее зрение вместо того грубого ощупывания, которое мы теперь называем зрением. Только мыслью мы можем видеть. Понимание этого дает нам возможность осознать, как в древности люди стремились к ясновидению и яснослышанию, так и наша эпоха требует от нас ясномыслия. И как только мы начинаем видеть, мы непременно будем видеть и настоящее и прошедшее и будущее. Мы не видим прошедшего и будущего только потому, что мы ничего не видим. Когда мы начнем видеть, прошедшее и будущее тоже станут настоящим. Это и есть истинное состояние "здесь и теперь", а не то состояние которое проповедуют многие современные течения и направления. Даже современная гештальт терапия, так как ее преподносят нам профаны, акцентирует внимание людей на том мгновении между прошлым и будущим, которое является самым нереальным из всех нереальностей, самой большой иллюзией человека, потому, что невозможно уловить и удержать этот миг, как только мы его уловили это уже прошлое. А это разделение времени на прошедшее, настоящее и будущее явилось потому, что мы живем на ощупь. Нужно начать видеть и оно исчезнет.

            Временем мы называем расстояние, разделяющее события в порядке их последовательности. Это расстояние лежит по направлению, не заключающемуся в трехмерном пространстве. Если мы будем мыслить это направление в пространстве, то это будет четвертое измерение пространства.

            Как вывод из всего изложенного, мы можем сказать, что время, как оно обыкновенно берется, заключает в себе две идеи: Некоторого неизвестного нам пространства (четвертого измерения) и движения по этому пространству. Наша постоянная ошибка заключается в том, что мы не видим во времени двух идей, а всегда видим только одну. Обыкновенно мы видим во времени идею движения, но не можем сказать откуда и куда и где или по какому пространству.

            Представим себе вселенную в виде плоскости, два измерения, которой составляют время и пространство. Если мы представим себе отношение нашего сознания к этой плоскости, то мы должны будем признать, что наше сознание живет, так сказать, на самой плоскости всегда на какой-нибудь точке пересечения линии времени с линией пространства, и никогда не подымается над этой плоскостью. Если бы сознание могло подняться над этой плоскостью, то оно несомненно увидело бы под собой одновременно гораздо больше событий, чем оно видит находясь на плоскости. Как человек поднимаясь на гору, начинает видеть одновременно и сразу очень много вещей, которых нельзя одновременно и сразу увидеть, находясь на земле, - в точке пересечения двух перпендикуляров, которыми измеряется поверхность земли: например, движение поездов едущих навстречу друг другу, которые неминуемо должны столкнуться; приближение неприятельского отряда к спящему лагерю, два города разделенные горным хребтом…, так и в этом случае сознание поднимаясь над плоскостью, на которой оно обычно живет, должно увидеть одновременно явления, для обычного сознания разделенные полосами времени. Это будут такие явления, которые обычное сознание не может видеть вместе, как причину и следствие; работу и получение денег; преступление и наказание; движение поездов навстречу друг другу и их столкновение; приближение неприятеля и сражение; восход и закат солнца; рождение жизнь и смерть человека. По мере увеличения угла зрения при таком подъеме, момент времени будет расширятся.